Superbia Squalo

- Предать. Он должен предать своих хранителей, а нет фразы страшнее, чем "так было нужно", - мечник странно улыбнулся куда-то в сторону, куда-то своим мыслям.
"А ведь и правда, знай мы их все слабые места, то вполне можно убить эту непоколебимую веру. Ай, черт с этим, разобраться надо сначала с первостепенными вопросами, а потом думать как, кого и куда."
- Мечник… Не плох. Ваш бой, если честно поразил, но нужно заняться им. Слишком он беззаботный что ли.
При упоминании боя с тем парнем Суперби покоробило. Все бы хорошо, если не вспоминать. Это не входило в список его достижений, а значит ценным уроком не было. Нет, все таки было, теперь он ещё больше заинтересовался мечником и уже который месяц порывался отыскать его и сразиться. Но, то тут не сложится, то там не судьба и новый бой был отложен до лучших времен. В противном случае он собственноручно был готов выбивать дурь из парня, согласись тот примкнуть к ним. Да и ради тренировочных ежедневных боев был смысл запастись терпением, но слишком уж жаждущим и неусидчивым был вариец.
Слова про оставшуюся парочку Акулу не воодушевили, они были через чур независимыми и "сами себе на уме".
"Пусть действует как хочет, но заполучить их надо, "- в этом случае "действует как хочет", конечно, подразумевало под собой: "под моим безоговорочным контролем", а зная потрошителя, контроль должен был производиться двадцать четыре часа в сутки и по семь дней в неделю. "Взрослый уже, сам справится, "- заверил себя капитан и решил оставить подобные дела на совести Бельфегора.
- Можно и раньше, - в очередной раз пропустив время на "подумать", заговорил мужчина, - Киллер слишком независим, но, вполне вероятно, если несчастный случай произойдет в тот момент, когда мы будем "лить слезы" над могилой босса, это и правда посчитается за случайность. "Мы же должны скорбить и убиваться. В это мало кто поверит, но временное затишье на руку."
Было четко видно, что половину из произносимого Акулой, Бельфегор не то, что не запоминает, так и не слушает вовсе. Конечно, "живописный" вид за окном завлекал намного больше, чем наболевшее.
"И вообще, какого черта я с ним все обсуждаю?" - мечник на мгновение насупился и даже сощурил один глаз, будто присматриваясь к принцу и ища в нем ответы на все свои вопросы. Найти искомое не удалось, поэтому предпочтение было отдано одной короткой фразе, напоминающей больше цитату:
- Путь к успеху требует сомнений, - Скуало покачал головой, когда его ладонь явно оказалась замеченной. Убирать руку он, впрочем не стал, слишком уж комфортное место выбрал для неё. Помимо комфорта было что-то ещё, что толкало его на философию жизни и длинные рассуждения. Казалось, что голову больше так не ведет, а туманность перед глазами полностью рассеялась, но нет-нет да рюмки залитые в горло сделают свое дело.
Рука переместилась на бедро опуская длинные пальцы к его внутренней стороне, все так же незамысловато, ненавязчиво, словно без задних мыслей и с неподдельным исследовательским интересом. Однако, сложно было не отметить, что эти действия, граничащие с ножом в бок, вызывают некое извращенное удовольствие, ибо заставляют балансировать на тонкой грани как на минном поле. Шаг вправо, шаг влево - взрыв.
В окно не хотелось смотреть в принципе. Что он там увидит? Серость, холод, который мог бы пробрать до костей, дождь. Погода прекрасно читалась по одному только виду сидящего рядом. Такое же отторжение тепла и света, лишь нагрянувшая разом апатия с депрессивными нотами. Скуало бы поклялся, что потрошитель просто глубоко задумался, но его "внутренний голос" провести было сложно.
Плед постепенно обнажил плечи Бельфегора и кофту, что невольно сползала по коже на бок. Капитан серьёзно нахмурился.
"Зачем он носит такую одежду?"
Следом за холодным взглядом, по коже снова скользнуло дыхание, но уже не от произносимых слов, а от непозволительной близости губ. Некоторые пряди серебряных волос так же пали на плечи потрошителя, теперь скользя и иногда покалывая нагое пространство. Напоминая о том, что Акула все ещё сидит рядом.

Superbia Squalo

- Только если на время «скорби» мы, якобы, заляжем на дно. Тогда отведем от себя подозрение. Можно отправить наших иллюзионистов низших с жабой для прикрытия.
Предавшись своим мыслям капитан только медленно качнул головой, мол, можно и так, но вот идеи перестали зарождаться в голове, или же просто их было настолько много, что собрать воедино сотню пазлов оказалось непосильной задачей. Он ни на минуту не сомневался, что потрошитель превосходно сможет наиграть отчаянье и боль от утраты босса, да и в себе мечник не сомневался, к тому же, что эта авария раздосадовала его. Все же, Суперби планировал своими руками угробить мужчину, а тут. вот незадача, он сыграл в ящик раньше времени. Не интересно, поэтому был смысл на время стать безутешной вдовой, а после вернуться к более важным задачам, глядишь, к тому времени и неудачник будет лежать в земле рядом с Занзасом.
Разговоры "по душам" с потрошителем наконец смогли поставить Суперби на путь истины. Все таки иногда надо посвящать в свои планы кого-то кроме стен комнаты. Со временем становится сложнее держать мысли при себе, а принц - гений, как ни как может чем помочь, хоть и все его идеи сводятся к крови-мясу-насилию.  Но как говориться "хочешь мира, готовься к войне", а значит и в предложениях Бельфегора была истина. Не все враги так просты и не со всеми можно "по-хорошему". Придя к какому никакому, а логическому завершения "упоительной" беседы оба замолчали. Вернее, принц молчал давно и только изредка поддакивал, а вот капитан смел заткнуться только сейчас и больше внимая уделил ощущениям, нежели словам.
Сложно было не почувствовать как тело рядом вздрогнуло, Акула не предал этому большого значения, да и не надо было. Что все же заставило сократить те миллиметры и в легком прикосновении дотронуться до потрошителя? Интерес? Да, все тот же банальный интерес, который движет людьми и подталкивает их к необдуманным поступкам. Теперь этот факт стал более ощутимым, весомым, но положения не менял. Скуало сидел почти вплотную, когда Бельфегор вернул к нему взгляд, если бы не челка, то серые глаза мечника обязательно встретились бы с глазами принца, но вместо этого оставалось только рассматривать черты лица, что в сером освещении с окна выглядели как-то иначе, по-другому.
Он больше ничего не говорил отдавая право каплям за окном звучать в симфонии дождя, в мелодии ливня, что нарушал мерную тишину в комнате. В какой то момент и правда стало совсем серо, на небе сгустился полумрак и он не мог в полной мере передать все краски, делая цвета блеклыми, тяжелыми, свинцовыми как и тучи, что низвергали  на землю свои слезы.
Рука оказалась накрыта тонкой ладонь, но всего лишь накрыта. Она не держала и тем более не сковывала движения мужчины, который решил не останавливаться пальцами скользя по ноге. Он уже не пытался отвлекать блондина от пасмурных мыслей, что навевала погода, он просто действовал, следуя за своими желаниями.
Прикосновение тела к телу вызвало несознательную мелкую дрожь, а потом внутри что-то екнуло, похолодело, словно оборвалась нить. Так бывает, когда приходит осознание неправильности поступков без возможности что-то исправить. О чем-чем, а об этом Скуало сейчас не жалел, вдыхая запах тела Бельфегора он, наоборот, наклонился к коже почти касаясь её губами, хоть мог и отстраниться и даже больше: с важным видом сообщив об окончании дискуссии выпроводить блондина к себе. Вместо этого мужчина скрывался от взгляда из-под челки пробуя обнаженные участки и не особо задумываясь какой скандал может закатить после всего потрошитель.

Superbia Squalo

О трауре было легко рассуждать сейчас, в гнетущей атмосфере. Кажется и стены комнаты и погода сплелись в едином заговоре и теперь на ум шла лишь пасмурная головоломка мыслей, отражающаяся в калейдоскопе капель на стекле. Под дверью кто-то ходил, было видно, что и Бел это приметил. В штабе никому и никогда не будет отдыха, если не прикрикнуть и не помахать мечом перед самым носом, вот тогда мимо двери не то, что на цыпочках передвигаться будут, а беззвучно летать.
"Кто предал, будет предан," - не менее мрачно вспомнилось Скуало и тот предпочел вообще не думать ни о Варии, ни о своих офицерах, а уж тем более не о мелких сошках в лице солдат.
Бельфегор, похоже, до сих пор прибывал в каком-то гипнотическом состоянии не выходя за рамки своего мирка, но подобное положение дел нисколько не смущало боевого капитана, как не смущало и то, что его руку держат цепкие пальчики напоминая лишний раз о не вседозволенности и о сдержанности, а ведь мужчина и правда пользовался положением и отрешенностью потрошителя, без стыда и совести. Впрочем, он довольно скоро забыл о таких вещах, ведь близ тела юноши, Акула невольно стал согреваться, чувствуя, как постепенно теплеют ладони и из просто холодных превращаясь в прохладные.
Ткань штанов не была грубой, но и приятной на ощупь назвать её было сложно, поэтому пальцы постепенно поднялись немного выше, словно танцуя оказались на краю привычной кофты. Плед давно лежал позади принца и это позволило не заботиться о каких-то лишних деталях, они отошли далеко на второй план.
Аккуратно подцепленная ткань собралась в пару неприветливых складок, а подушечки пальцев скользнули вдоль кромки штанов и тут же покинули это место, позволяя кофте снова скрыть кожу, как и место касания. Не так давно руки вынужденно трогали тело, обматывали его бинтами, что пахли как-то по-медицински - слишком формально, теперь же прикосновения переросли в более неосознанные, совершаемые под порывами.
От шеи мальчика, точнее от плеча, ещё тонко тянуло теми несколькими каплями алкоголя, что мечник посмел на него вылить. Скуало тихо усмехается, завороженно замирая над этим местом, носом втягивая запах и словно вспоминая забытые детали, а после, под очередную мелодию дождя, ведет губами неощутимую полоску после которой приподнимает склоненную голову - позволил лишнее.
Снова проходит несколько минут в молчании. Кажется, что они тянутся вечно или же наоборот, что пролетают за одно мгновение измеренное парой вздохов.
Наконец Бельфегор поворачивается медленно скользя по торсу капитана своим телом, наверняка, чтобы рассмотреть мужчину. В пол оборота принца становился лучше видно, даже можно различить тихое дыхание - совсем близко.
Вроде бы даже холод не так ощутим в сложившейся атмосфере.
Рука немного приподнимается, знает, что в любой момент её могут одернуть или чего больше, влепить пощечину в ознаменование фиаско, которое потерпел капитан, но пока же он просто прикладывает указательный палец к подбородку мальчика. Ещё никогда ранее он не позволял себе подобные прикосновения, словно перед ним уже и не офицер вовсе и разговоры о работе были вынужденным мифом. Слегка повернув к себе лицо блондина, а в большинстве просто переменив свое положение, Скуало безмолвно продолжал всматриваться в призрачные очертания лица. Они кажутся сказочными, словно бы из другого мира. Мечник закрывает глаза и вновь открывает, стараясь прогнать наваждение, но причудливая игра теней не позволяет сделать это. Один раз, второй.
Серые глаза взглядом касаются тонких губ. Как часто Акула видел на них широкую улыбку исполненную сумасшествием, как часто слышал смех, пробирающий до костей, а сейчас, играя в слепую рулетку, движется навстречу едва заметным линиям, чтобы в следующую минуту поставить все устои с ног на голову, в одном прикосновении губ к губам. Отпали вопросы "зачем это надо?", теперь лишь преследовала мысль:
"Не слишком ли много я себе позволил?" - но даже это не смогло заставить трусливо отпрянуть назад, раскраснеться, как часто показывают в фильмах и рассыпаться жалкими горстками "прости" и "я не хотел". Хотел и сделал, подгоняемый этим патологическим желанием, разгорающемся где-то внутри, принимающим ощутимые очертания, но пока что без внешних проявлений.

Superbia Squalo

Тишина. Теперь тишина поглотила пространство и комната находилась в вакууме. Если ещё недавно у кого-то что-то звонило (капитан не вдавался в подробности у кого и что), то сейчас по барабанным перепонкам барабанил дождь.
Но и его глухое звучание не могло отвлечь Скуало, слишком завлекала, слишком манила его эта безликая перспектива, эта пародия на поцелуй с которой он решил начать. На какой то миг потрошитель замер рядом, ровно тогда, когда губы дотронулись до его губ.
"Шокировал, видно."
Прикосновения легкие, но потрошитель не отстраняется сразу, даже не отталкивает так, как следовало бы от него ожидать. Поразительно, но капитан не ощутил ножа ни в печени, ни в любом другом органе и как только парень отстранился тот даже приоткрыл один глаз, проверяя, не обознался ли он случаем, но пришел к достаточно логичному заключению: нет, это все та же белобрысая бестия, которая некогда была под его покровительством. Сколько прошло с того момента времени? Заставляло задуматься, но мысли покинули голову в одночасье, стоило лишь Бельфегору отодвинуться немного дальше, дать возможность познать разницу между до и после, но даже в их разительном сходстве была непохожесть.
Суперби в голос усмехнулся и эта же усмешка поползла кривой линией по его губам. Слишком все было похоже на дешевые сериалы, где герои в преддверии хэппи энда и неимоверного количества серий тянут время, словно оно резиновое. И он мог тянуть это самое время, размениваться на нежности, подталкивать каждым действием ближе к истине, но предпочел над вопросами думать утром, а пока его рука просто опустилась на кофту больше не трогая лицо.
В кулаке постепенно сжимался ворот, становясь тугой удавкой на тонкой шее и даже широкий вырез не мог стать весомым препятствием. Рука потянула ткань на себя ровно в тот короткий миг, когда мечник снова приблизился к лицу. Он приоткрытыми губами захватил теплое дыхание потрошителя, словно это был какой-то дурманящий рассудок дым, а захватив дополнил его и замер как гвоздями прибитый. Слишком близко, слишком быстро разгорается внутри тот небольшой огонек, что обостряет все чувства и заставляет себя вести вопреки установленным рамкам. Сейчас и он не капитан и принц не офицер, всего лишь два силуэта в мрачной атмосфере комнаты.
Скуало отодвигается вбок словно перетекая из одного состояния в другое, все та же улыбка замирает на его губах подергивая их чем-то хищным, лукавым. Холодные глаза, столь же непроницаемая маска на лицо, а кулак с силой упирается в грудь белобрысого парнишки, ещё сжимая ворот кофты. Бьется в область ключиц и под своим напором, под этой холодной лавиной, откидывает спиной на покрывало постели, чтобы в следующий миг уже сжаться тесками ладони на шее, забрать дыхание и уже с каким то азартом впиться в тонкие губы. Стирая с них на мгновение все усмешки, все ухмылки адресованные когда-либо капитану.
В висках начал колотиться больной пульс. Сердце просчиталось на пару ударов и пропустило их новым разрядом в самую глубь тела, срывая один вдох произносимый прямиком в губы. Их же Акула попросту кусает, нет, не теми легкими касаниями, что были до, теперь в них читаются доли неприкрытой агрессии и желания получить ответ.
За окном разгорелся настоящий шквал из воды с неба, по дверью наконец стихли последние шаги и только в отдалении слышались чужие голоса, речь, может даже вопросы. Снова кто-то пробежал, да что-то упало, а Скуало по прежнему сжимал тонкую шею вжимая её обладателя в постель. Сейчас. В эту минуту. Под покровом теней сгустившихся по углам.

Superbia Squalo

Странно, как легко этот мальчик поддавался. И странно, как легко капитану удавалось манипулировать телом, находя в нем что-то новое, несколько привлекательное. Именно эти открытия теперь не давали ему покоя, начинали будоражить воображение, что плыло как от новых доз алкоголя. Остановиться мужчине было уже не под силу, разве что принц решит показать свой характер в очередной раз. Что-что, а это он умеет.
Ощутимая дрожь пронзает тело лежащее на кровати, она передается и капитану через руку плотно прижатую к шее, а в этот момент губы уже изучают неизведанную ранее территорию. Юркий и влажный язычок тревожит небольшую ранку, она уже не беспокоит как прежде, вернее, боль от неё практически не чувствуется, ведь она стала столь привычной, да и в сознании Скуало давно стерлось кто, где, зачем, хоть часы отсчитали после не так много времени. Акула отвлекся на мысли и пропустил несколько мгновений и лишь по истечению этого срока он все же скользнул своим языком, по языку потрошителя, какими-то трепетными получились прикосновения, но на ровне с ними граничила жадность и, желание, бьющееся кровью в венах. Теперь именно оно заставляло разговаривать на языке тел, игнорируя все внешние факторы и, если бы шум по ту сторону двери возобновился он бы остался незамеченным как стал незаметным моросящий дождь и сырость, вмиг образовавшаяся на улице.
Мечник бы успешно продолжал в своем репертуаре пока невесть откуда взявшийся холод не полоснул по коже. Тогда же и потрошитель оказался немного дальше, заставляя невольно себя отпускать.
Если бы следом прорезалась острая боль, можно было с уверенностью хвататься за шею и с фирменными восклицаниями искать первое, что могло бы остановить кровотечение, но подобного не произошло. Видимо, у потрошителя были свои планы, которые капитан смутно рисовал, но вопреки этому мог достаточно четко представить. В предпочтения бывшего ученика Суперби не вдавался, но зная натуру Бельфегора напрашивались вполне логичные умозаключения.
А нож-то оказался очень кстати, слишком многое нужно и слишком мало времени на все. Скуало думал было распластаться по кровати и в непонятной позе, при этом не отрываясь от мальчика, тянуться к мечу, но и им орудовать не слишком удобно. Он хорош для боя, но, надо признать, что для подобных "состязаний" больше пригодны ножи.
Рука Бела на плече не позволяла мужчине отстраняться, но и не держала, хотя Акула решил не принимать попыток переместиться. Он занял твердое положение над, более чем удачно упираясь тощей ногой промеж ног потрошителя, тем самым раздвигая бедра шире. Несколько движений из стороны в сторону коленом на то, чтобы разогреть, отвлечь как отвлекал его минутами ранее сам мальчишка.
Ладонь, забиравшая вдохи и не позволявшая достаточному количеству кислорода поступать в легкие, теперь принимала нож, как какой-то ценный дар. Может быть Бельфегор и отрывал от сердца свое оружие, но таких "клонов" в его рукавах несметное множество, по крайней мере так казалось с первого взгляда, на деле же оказывалось все иначе.
Рукоять легла в руку острием вскрывая сначала ткань полосатой кофты, начиная действие с самого её низа и сопровождая тихим треском разорванных нитей, а заканчивая разрывом ровных полосы бинта на груди, минуя основную повязку, что старательно накладывал несколькими минутами ранее капитан. Стряхнув рваные ошметки тыльной стороной ладони, мечник наконец провел рукой по обнажившейся коже, между пальцев ещё держа тот самый нож, лезвием вверх. Острие ловило блики с окна, опасно поблескивало в непримиримой близости. "Декоративно"порванная кофта была распахнута в обе стороны, до рукавов дело так и не дошло, но ведь это настолько мизерная помеха, что в любой момент может быть устранена.
Кожа мальчика казалась кукольной, фарфоровой в освещении с окна. Грудная клетка под ладонью то вздымалась, то вновь опускалась, по ней можно было читать дыхание. Дыхание капитана же участилось, теперь любой выдох был слышен в тишине комнаты, отражался от стен глухим эхом и возвращался в уши как-то неестественно, будто бы произведен был чужим человеком, а не самим собой.
Нож описывает полукруг удерживаемый большим и указательным пальцем. Они не такие умелые как у потрошителя, но и мечник на что-то способен. Острие оказывается приложенным к горлу Бельфегора, заточенное, сразу видно, и даже легкое нажатие заставляет лезвие окраситься бардовым. За подобный вызов Скуало точно поплатиться, отделается немалой кровью, может парой органов, а что, вроде бы хирурги что-то смогли бы ему заменить, если вдруг посчастливиться быть найденным до того, как душа покинет бренное тело.
Рука с ножом поднимается вверх, а голова теперь наоборот опускается рассыпая серебряные пряди волос по кровати. Губы припадают к каплям на коже белобрысого принца пачкаясь в них, проводя по врезанным линиям, словно вампир испивающий жертву. Вопросы о дозволенности отходят на второй план и, если, что-то пойдет не так именно потрошитель не затруднится напомнить об этом.
Пальцы вновь проворачивают нож, выпускают его позволяя выскользнуть, но в последний момент ладонь Акулы сжимается на лезвии, стискивается в кулак. Нож до боли впивается в кожу, сначала просто царапает, а под давлением и вовсе режет, срывая тонкий кровоподтек, что одиночной полосой стремиться вниз. Рука остановлена возле лица Бельфегора, возле его губ, чтобы до обонятельных рецепторов все таки добрался тяжелый запах. Остаются считанные шаги, а они уже на подходе к тому моменту, как принц начнет терять себя в этом "кровавом безумии".

Superbia Squalo

Поцелуй не смог в полной мере удовлетворить капитана на начальной стадии, поэтому сейчас он, достаточно настойчиво, целовал шею, собирал с неё кровь не позволяя пролиться ни капли. Не сказать, что металлический привкус, смакуемый на языке, приводил его в такой же восторг как и потрошителя, но остроты к ощущениям как ни как, а добавлял. Это было сложно не отметить. К тому же на руку играл факт, что рано или поздно это может привести белобрысого в безумие и вот тогда начнется апокалипсис, который не был запланирован. Этой ночью стоило обойтись малой кровью и без лишних жертв, хотя подобные игры, спонсируемые разогревающимся возбуждением, что акцентировалось несколько ниже пряжки ремня Скуало, так и подбивали на что-то граничащее с сумасшествием. Наверное, у каждого в Варии была такая черта, даже такой ген, который отвечал за любовь к опасностям и полное игнорирование самосохранение. Последнее у Акулы работало отлично, пока не начинались тянущие позывы в паху и тогда это становилось доминирующей потребностью. Какое там самосохранение. К тому же мечник редко сомневался в своих силах и, превосходстве. Оно, конечно, было поставлено под жесткий вопрос, но то была случайность, переросшая в сломанную теперь систему, а тут - образ жизни.
Если некогда Суперби видел в потрошителе боевой потенциал, множество возможностей, то сейчас его способности отходили далеко на второй план. Мечника даже не так волновало, что его ладонь саднит, а Бельфегор прикладывается к каплям крови, сочащимся полоской из под лезвия. Долго такому действию продлиться капитан не дал - чревато последствиями, поэтому с некоторыми личными усилиями Акула отнимает руку от губ принца, оставляя ощущения теплого и влажного языка позади.
Рука потрошителя же, сжимает плечо, скорее всего комкает рубашку, но мечник этого не видит, лишь ощущает напряжение ладони мальчишки, что в один момент спадает на нет, отлегает, а юркие и умелые пальцы проводят по вороту, задевают обнаженную шею и грудь до линии майки срывая ещё одну волну дрожи, что сродни легкому электрическому разряду пробегается под кожей.
Мужчина выдает не то какой-то нервный выдох, не то заглушенный дыханием полу стон. Это вовсе можно было бы списать на тот факт, что кулак начинает раскрываться, а нож покидать врезанную царапину. Медленно. Мучительно. Заставляя рану истекать новой порцией бардового вина. Скуало лишь прикусывает свою губу в месте недавней ранки, замирает у самой шеи потрошителя и не спешит ни продолжать, ни двигаться прочь, только как завороженный вдыхает аромат его тела и усмехается такому бредовому порыву, когда хочется без лишних движений просто и откровенно взять тело лежащего, а Акула пропускает время на подумать и подготовить.
Левая рука находит более удачную точку опоры возле головы мальчишки, собирает покрывало в несколько складок под ладонью, а мечник с успехом пользуется этим, высвободив правую руку для дальнейшего разгула фантазии. Фантазия стояла на месте, мыслями руководило желание, которое просило не церемониться с одеждой, пока потрошитель теребит пуговицы на рубашке мужчины. Что он собирается сделать? Может быть аккуратно вынуть по очереди? А может просто взяться за края и с треском вырвать их к чертям собачьим? Оба варианта звучат достаточно прекрасно, даже будоражат, но нет ничего слаще, чем "внезапно".
Сталь проворачивается в ослабевших пальцах Скуало, они невольно подрагивают из за колких ощущений в ладони, но тем не менее крепко держат оружие, будто оно - нить спасения для утопающего. А он и правда постепенно тонет, голова идет кругом и губы снова прижимаются к уже изведанному месту, оставляя парочку ярких следов для закрепления "урока". Как скоро ему влетит за "боевую" раскраску на шее принца - он волнуется меньше всего сейчас бесцеремонно прислоняя нож тупым ребром к боку Бельфегора и проводя по шее, а опускаясь на штаны цепляет материю лезвием. Вот тогда то вновь трещит ткань. Сначала одна штанина, порванная почти до колена, а за ней и вторая, расползающаяся в ломанном зигзаге. Задел ли кожу - мечник ещё не знает, но все равно откидывает нож на постель неподалеку. Сейчас он оказывается ненужным. Теперь ненужным.
Пальцы задевают пояс. Тыльная сторона ладонь поднимается вверх по телу мальчика, прижимаясь к нему, давая ощущать себя в каждом прикосновении, с каждым новым выдохом из губ в шею.
Колено все ещё прижато между ног потрошителя, но через какое то мгновение оно пропадает. Мечник опускается сверху. С минуту нависает и прогибаясь в пояснице вверх, пахом упирается в пах Бельфегора невольно двигаясь вдоль него и теперь учащенно выдыхая. В груди нервно ухает сердце, наверное, если бы торс так же оказался прижатым к грудной клетке блондина, тот бы сумел почувствовать учащенный сердечный ритм.

Superbia Squalo

Град, в котором разлетелись пуговицы от рубашки, прокатился по полу тихим звучанием и смолк. Глупо было ожидать, что потрошитель будет церемониться с тряпками капитана, в то время как мужчина не щадил одежду мальчика. Совсем скоро из забвения выводит характерное шипение Бельфегора. Акула не задумывается, что тому надо, а просто поддается поднимая одну руку за другой, чтобы уже через считанные минуты его рубашка валялась на полу, хоть и была брошена на постель. Траекторию полета он не стал отслеживать, но что-то подсказывало, что потом её придется поискать.
Руки потрошителя под майкой холодили разгоряченное тело даже не касаясь его, заставляя капитана сильнее впиваться в кожу на шее Бельфегора, дабы подавить ещё на подходах предательский стон. Он не мог сейчас дать себе полную волю, позволить мимолетную слабость. Поэтому любой звук комом сглатывался обратно в горло. Любой, кроме частого и надрывного дыхания.
От рук мальчика отвлекает резкий и довольно громкий треск. Сначала он остался без внимания, но уже вскоре по коже прошелся холодок, который говорил о недостаточном обогреве комнаты и пониженной температуре в помещении. Из этого следовал только один вывод, что майка просто напросто порвана, а ладони Бельфегора только посодействовали этому, обнажив тело бывшего наставника. Резкий контраст горячего тела с прохладой заставляет Скуало шумно выдохнуть и потянуть губами кожу на шее потрошителя, как раз возле самого начала царапины тянущейся по изгибу тонкой шейки. Металлический вкус достаточно скоро проходит, а кровь больше не сочится из ранки и наконец настало время отстраниться. В полумраке оглядеть шикарнейшую картину истерзанной кожи и, достаточно властно поднимаясь над телом, окинуть его более чем оценивающим взглядом. Не предвзятым, но исполненным желания. Кажется, что в некогда холодных и бесстрастных глазах мечника сейчас теплились огоньки похоти, а сам взор был подернут какой-то туманной дымкой. Что делать с несколькими засосами, начавшими уже проявляться - думать будут утром и, по всей видимости, Бельфегор теперь не скоро сможет надеть свои любимые кофты и щеголять в них по штабу или ещё где, сверкая неприкрытыми частями юного тела и будоража долбаное воображение капитана.
Акула прикусил язык от подобных мыслей, но предпочел не вдаваться в их подробности. По началу просто было непривычно видеть мальчишку в подобном одеянии, но тогда он был ещё мал, потом приелось и уже стало как само собой разумеющееся, а теперь.. Он тихо рыкнул и переметнулся на губы, жадно, со страстью впиваясь в них своими губами, делая поцелуй глубже при этом грубо и бесцеремонно вторгаясь языком в чужой рот. Сейчас бы он не потерпел возражений. Как и всегда, впрочем.
Тело под рукой Скуало приятно прогибается, словно тянется навстречу ладони, а ведь так оно и было. Только вот мечник всего лишь стряхивает лишние бинты с груди мальчишки. Зато, словно в награду, мимолетно пальцем повторяет контур его затвердевшего соска, пробуя на ощупь сначала один, за ним и второй, а отпуская перемещается к ногам. Короткое движение вдоль бедра разъединяет порванные края штанин, пальцы ныряют под грубую ткань и тыльной стороной касаются кожи принца, костяшками гладят её в навязчивых прикосновениях.
Кожа кажется мягкой, не смотря на холод рук, что изучают торс капитана, она непривычно теплая, возможно даже горячая. С ходу и не скажешь, что потрошитель замерз минутами ранее, хотя, подобные действия тоже можно было приписать к пункту о согревании.
Последние несколько скользящих движением пахом о пах и Суперби приходится приподняться, дабы протиснуть руку меж их тел. На то, чтобы сорвать разорванные штаны потрошителя вместе с его порванным бельем требуется время, после чего штанины остаются где-то ниже колена сиротливыми складками из которых торчат нити, а ткань, что трещала минутами ранее, валяется на кровати, так и не высунутая из под тела, зато полностью обнажившая его.
Губы по прежнему терзают губы мальчишки не в силах ими насытиться как после долгого голода, в следствии чего руке приходится исследовать открывшееся пространство вслепую, прижимая ладонь к коже. Сначала мечник просто гладит бедра, но уже вскоре это изрядно надоедает да и тяжесть в паху не дает ему покоя уже сколько времени. Длинные пальцы минуют плоть потрошителя, задевают запястьем ствол, но не притрагиваются к нему, опускаясь промеж раздвинутые ног. Теплая ладонь невольно дотрагивается до яичек, трет их и наконец пальцы капитана ныряют в ложбинку меж ягодиц с напором проводя по ней. Приходится отстраниться от губ Бельфегора, взглядом скользнув по лицу, следя за малейшим изменением в эмоциях.

Superbia Squalo

Бельфегор достаточно легко доделал то, на что у мужчины не хватило терпения, а именно на обнажение юного тела принца. Штаны, все таки оказались откинуты в сторону после недолгих манипуляций блондина с ними.
Освобождение от майки оказалось таким же легким как и от кофты потрошителя, впрочем, её сняли практически теми же способами. Сейчас это никого не смущало, о смущении можно подумать и после когда, скажем, за очередным приемом пищи им доведется сидеть за одним столом. Едва ли будет что-то кроме полнейшего игнорирования да косых взглядов солдат из-за двери.
Вряд ли появится ещё возможность так неистово рвать одежду друг на друге и столь самозабвенно целоваться. Стоило ловить это время, чтобы потом отпустить в неизвестность.
Треск ткани оставался позади и вот уже Скуало ловит губами каждый выдох Бельфегора. Прикосновения чужого языка к языку Акулы кажутся робкими, неуверенными, а мужчина же наоборот делает все под напором, подгоняемый самим собой же. Вот язык скользит по шаршавой поверхности язычка блондина, трет его и опутывает тонкой нитью слюны, что исчезает мгновенно. Глаза мечника оказываются закрытыми, он на мгновение поддается ощущениям и этот миг, кажется, растягивается на несколько минут. Тогда капитан принимает решение отстраниться, не затягивать все впустую, да и желание взглянуть на лежащего пересиливает. Вот, из под ресниц, мужчина уже видит как мальчик скользит языком по своим губам, а только что подобное проделывал с его.
Ладонь по прежнему лежит на промежности, а когда бедра Бельфегора подаются навстречу ласкавшей руке, Суперби сам тяжело выдыхает продолжая все так же ощупывать юное тело, подушечками пальцев постукивая и надавливая на анус, но не вторгаясь, сохранились ещё доли разума, чтобы помучить другого.
Впрочем, в это время Акула был раздираем противоречиями, ведь пах, под ладошкой принца уже начинал отзываться на его поглаживания. Мечник выдал облегченный стон, когда ширинка постепенно начала расстегиваться и напряжение под джинсами больше ничто не держало в своих тесках.
Чтобы сосредоточиться на последовательности действий, пришлось даже приподняться, ведь губы он уже перестал так настойчиво терзать, теперь только облизывая свои, собирая с них вкус недавнего поцелуя с тонкими нотками крови, которую Бельфегор принимал с ладони как лекарство ранее.
Предстояла необходимая процедура на два этапа, один из которых требовал усилий со стороны мечника. Конечно, проще всего было оставить штаны на месте, так, спустить до колен и оставить, но черт дернул не опускать эту часть, поэтому капитан принялся, откровенно говоря, корячиться. Благо, это едва ли могло было быть замечено потрошителем, а старательное кряхтение было умело замаскировано под то же дыхание, иногда меняющееся стонами. Ну не было у Скуало той грации, чтобы и штаны снимать, и партнером заниматься, да и одной здоровой рукой мало что можно "сообразить" в этом положении. Именно поэтому, нехотя, но пришлось убрать ладонь от тела Бельфегора и заняться своими джинсами. Они были уже наспех расстегнуты, даже пуговица осталась на месте, но должного внимания не привлекла, как ни как не о пуговицах сейчас думать. Джинсовая ткань, практически облегающая ноги, поползла вниз, упала с края на пол, а следом отправилось и белье мечника, свернувшееся на штанах неаккуратным полукругом. Первый этап оставался пройденным, оставался второй. Скуало сел на свои же ноги меж ног принца выпрямляясь в спине, сейчас тело охватывал холод снаружи и бил жар изнутри, с одной стороны хотелось ставить всю эту галемотью с растяжкой и засадить по самые яйца, а вот с другой стороны надо было бы и повременить, для своего же блага. Мечник встряхнул головой изгоняя из неё последние здравые мысли. Подавшись вбок он дотянулся до тумбочки, которая по воле случая, все таки была не так далеко, а на ней, помимо таблеток, ещё и валялся тюбик лубриканта. Аккуратный такой тюбик смазки, уже начатой черт побери, в прозрачной таре с гордой надписью поперек.
В название, впрочем, Акула не особо вдается, главное, что это именно то, что сейчас нужно. Ногтем большого пальцы мужчина отталкивает крышку вверх, та звонко щелкает ознаменовав начало черных дел, но открывается. Флакон перехватывает левая рука и резко переворачивает на подставленные пальцы. На них вытекает сначала простая прозрачная капля, а уж как тюбик сжимают поперек, так и вовсе кожа покрывается толстым слоем холодной смазки.
Взгляд снова оказывается прикован к телу Бельфегора, которого на этот момент мечник обделил своим вниманием, что могло бы быть полной несправедливостью по отношению к мальчику. Именно это мужчина сейчас и будет компенсировать, а пока что его пальцы просто находят аккуратно сжатое кольцо мышц меж упругих ягодиц потрошителя. Лубрикант, так и не нагретый, постепенно начинает обволакивать вход, покрывая его щедрым скользким слоем. Указательный палец медленно вводится в проход, для надежности опутывая смазкой и стенки изнутри, после чего рука покидает тело, а все тот же тюбик летит к чертям, то есть к ножу в неопределенную часть кровати. На ощупь, при введении смазанного пальца, блондин оказывается достаточно тугим, но это нисколько не смущает, даже наоборот, придает какую то изюминку, поэтому Суперби снова оказывается наверху заняв старую точку опоры. Ладонь довольно властно раздвигает бедра мальчишки, а уже после капитан обхватывает свой член опускаясь ниже и пристраиваясь головкой ствола к смазанному входу. Направляет себя же.
В этот момент холод от лубриканта будоражит, но именно это заставляет медленно нажать на анус протискиваясь на считанные миллиметры, потом ещё глубже, позволяя Бельфегору захватить плоть Акулы в горячий жар. Останавливаясь на мгновение Скуало целует плечо белобрысого мальчишки, томно выдыхает и прогибаясь в пояснице совершает рывок внутрь загоняя член до основания, сопровождая сие действо полу вскриком от охватившей ствол узости.

Superbia Squalo

Людей надо изучать в страсти, когда от возбуждения дрожат руки, а желание кружит голову. Сложно в такие моменты быть неискренним и, именно теперь Скуало смотрит на своего офицера под иным углом, уже с другого ракурса открывая все новые и новые грани неизведанные ранее. Если бы кто-то пару лет назад с уверенностью заявил, что так будет - его голова катилась бы по полу, а теперь же мечник с удовольствием ловит каждый шумный выдох мальчишки, ведь они так сладострастно ласкают искушенный слух. Дальнейшее было пущено на самотек. Потом опять миссии, работа, разъезды. Может ещё пару раз пересекутся, но скорее всего по причине очередных проблем, возникших на пустом месте, они ведь в последнее время стали завидной регулярностью. А это, это просто сотрется и станет мыслью из разряда "приснилось, наверное". Но сейчас Суперби уже не думает об этом, остатки разума направленны только на лежащего и ни на что кроме него. Сложно акцентировать вниманием на иных подробностях и деталях.
Каждое движение тела Бельфегора говорить о том, что Акула на правильном пути, только так он и ориентируется, касаясь и оказывая воздействие, а в ответ получая реакцию из смешанных стонов.
Вот юное тело со всей своей грацией прогибается под мечником, когда пальцы мужчины наносят прохладную смазку на вход, а в следующую минуту оно дергается от вторжения, до хруста в позвонках, который не мог был быть не услышан.
Мальчишке больно и это видно не только во внешних его проявлениях, когда тело изгибается как от мощного электрического разряда. Это ощущается и внутри в плотном сжатии прохода, когда стенки оказывают давление на ствол мечника заставляя его остановиться, дождаться момента расслабления, чтобы эта волна откатила и на её место пришла свобода, позволившая бы начать движения.
Губы Акулы ещё скользят по плечу потрошителя, но уже не касаются его, сложно продолжать мелкие отвлекающие поцелуи, когда из горла рвется очередной стон, его то и озвучивает мечник, в отличии от Бельфегора не кусая губ и не сдерживая порывы ещё на подходах. Может раньше он и не желал быть услышанным, но сейчас подошел тот порог после которого можно наполнить тишину комнаты стонами. Не стоило сомневаться, что и в коридоре они будут услышаны, но штаб уже привык, что покои мечника, как и их хозяин, - достаточно шумная территория.
Бельфегор заметно расслабляется, первая волна боли отступает и на губы снова возвращается усмешка, наверное её невозможно стереть даже сейчас, даже теперь, на что мечник щурится и тянется к искаженным губам. Свои сохнут от частого дыхания, но он не обращает на такие мелочи внимания, языком проводит по уголку рта принца и медленно раскрывая его губы снова спешит углубить поцелуй, сделать его более длительным, горячим. Это получается с успехом, когда Бел в очередной раз выдыхает. Вторжение не заставляет себя ждать и вот уже капитан снует языком по полости рта своего бывшего ученика. Хозяйски, но все же с исследовательским интересом.
Движения в тело не заставляют себя долго ждать и начало им положил сам Бельфегор, достаточно призывно скользнув по члену, давая понять, что готов к активному вторжению. Это было ухвачено сразу и принято во внимание. Зачем временить, если в этом отпадает необходимость.
Капитан сначала неторопливо отстранился, а после двинулся внутрь, в разгоряченное тело, загоняя в него свою плоть, правой рукой хватая бедро потрошителя и насаживая тем самым сильнее. Первые толчки получаются несколько неумелыми, сбитыми в ритме, но лишь из за того, что заменяют несделанную растяжку. Зато последующие, не заставляют себя долго ждать, и уже в них тело принца принимает напряженную плоть в себя часто, глубоко и с достаточной легкостью за счет обилия лубриканта. Подобные ощущения захватывают мечника полностью, накрывают с головой заставляя вспомнить как это, управлять кем то. Мысли подбивают к чему то более активному и вот уже вторая рука упирается в постель, сжимает одеяло, которое не так давно мял Бельфегор, а сам капитан начинает ритмично покачиваться сверху проталкивая свой член в податливое тело потрошителя. В какой-то миг он уже и не вспоминал, что под ним сейчас лежит настоящий маньяк, положивший в кровавые лужи не одну сотню человек.
Поцелуи собирают стоны, отдают стоны, но они же заставляют губы краснеть, когда попеременно приминают их, терзают в некотором неистовстве и буйстве чувств.

Superbia Squalo

Обратная сторона медали, другая сторона жизни. В чем есть смысл и где стираются все грани дозволенного? Кто напомнит уже на завтра.. а может оно наступило ещё сегодня?
В коридоре явно кто-то был. Жизнь в этом месте кипит постоянно, разве, что глухой ночью некоторые умудряются прикорнуть на час-другой, а может и больше. Другие же вовсе не спят, как иногда не может уснуть и мечник, но речь не о сне, не к нему сейчас взывать и не к его объятьям возвращаться. Кто-то торопливо пробежал под дверью, но шаги утонули в пустоте коридора, они так и не достигли ушей капитана, ибо он с наслаждением ловил лишь выдохи и стоны мальчика, чье юное тело ему довелось терзать именно сейчас.
Эта странная ухмылка.. Эта странная, но, черт возьми, привычная ухмылка, начинает сейчас действовать на нервы. Что приводит к ней? Что порождает её? Мечник не старается избавиться от причины, он избавляется сразу от проявления. Сейчас губы Бельфегора кажутся мягкими, ещё помнящими недавний поцелуй, который продолжается теперь, в новых красках и с новыми эмоциями. Каждый стон, собираемый капитаном, дополняется его собственным и возвращается в рот блондина, пока язык играется с чужим. В каждом влажном прикосновении мечника ощущается напор, власть, по крайней мере он бы хотел, чтобы все выглядело именно так. Не умел он по другому. Не мог иначе.
Скользя обнаженным торсом по изогнутому телу, ощущая на нем остатки бинтов, он запоминал каждое касание, растворялся в них, чтобы запылать в огне безумия, подкатывающего гортанным стоном к горлу, засевшего глубоко внутри и распалявшего сильнее. По телу Скуало идет невольная волна приятной дрожи. Она акцентируется вдоль позвоночника и внизу живота, тем самым заставляя все чаще двигаться навстречу.
Кажется, тело принца уже привыкло к напору и теперь не оказывает должного сопротивления - это позволяет совершать движения именно так, как надо капитану, именно так, как он привык. Не самое время продолжать растягивать моменты. Он сокращает их, разбивая своими агрессивными, напористыми движениями. Каждый толчок приходящийся в горячее нутро, сопровождается тихим и достаточно пошлым шлепком о тело меж раздвинутых бедер.
Воздуха категорически не хватает, а тот, что остается, кажется раскаленным как в парилке. Приходится нехотя оторваться от губ, да в этот момент и сам потрошитель движется прочь, видимо, как и мечник, желая глотнуть кислорода. После стона Суперби следует его же вдох, глубокий, жадный, а после и принц возвращается к поцелую, кончиком языка влажно опутывая слюной губы капитана. Тот медлит, но после охватывает своими губами острый кончик языка Бела, тянет его в своей рот скользя по поверхности и вновь старается прильнуть к его губам своими. Новый поцелуй не заставляет себя долго ждать. На этот раз под изучение попадает рот Акулы, но он толком не позволяет этого сделать, моментально оплетая язык, потягивая и чуть посасывая его влажными губами.
Глаза уже давно стали незрячими, закрытыми. Только из под ресниц иногда открывается вид на призрачный силуэт потрошителя, на все ту же челку и сползающую на кровать диадему, что сиротливо поблескивает без внимания своего хозяина.
Тело Бельфегора почти готово, оно полностью захвачено во власть капитана, который не жалея мальчишки откровенно насилует его, прогибаясь в пояснице пробует новые углы, чтобы ударять в раскрывшийся анус уже под ними, пробуя реакцию и стоны на вкус.
Рука сначала просто сжимают упругую ягодицу потрошителя. Впивается в её мякоть длинными пальцами, а после этого не выдерживает, забывается в очередном порыве и вот уже подушечки меняются ногтями, а прикосновения алеющими следами до середины бедра. Ладонь снова возвращается на исходную позицию на округлой половинке, вновь начинает её трогать, тереть, одновременно с этим подминая под себя юное тело. На коже остаются едва заметные следы крови из порезанной руки, мечник уже начисто игнорирует эту долю боли, которая отступает и становится неявной. Когда то Акула и не помышлял об этом моменте, а теперь же вжимал потрошителя лопатками в постель, заставляя изгибать спину под своими проникновениями.
Бельфегор по прежнему сжимает это чертово одеяло, Скуало мог бы с полной уверенностью заменить его и стал бы довольно неплохой заменой, но подобное он оставил потрошителю, пусть сам решает, что ему ближе, безмолвный кусок материи или все таки плечи и спина мечника, что сейчас оказываются так любезно предоставлены.
Сходить с ума, поддаваться агонии сейчас в большей мере помогают движения принца. Он слегка движется навстречу, чем содействует частому соприкосновению тел, слиянию их и последующему разрыву, чтобы капитан с каждым новым разом проталкивался в проход, терся плотью изнутри о горячие и скользкие от смазки стенки, сопровождая все это стонами в губы.

Superbia Squalo

Теперь все не важно, теперь все равно, когда и без афродозиаков срывает тормоза, кружит голову, становится мутным рассудок.
Губы опьяняют снова, похлеще алкоголя, захлестывают дрожью по телу, руками по коже. Спина и плечи скоро наверняка будут покрыты царапинами. Они не раз будут рассмотрены в зеркале. Станут напоминать о себе при движениях, срывая с губ очередное холодное "хм". И если память в один момент посмеет отказать, то метки на какое-то время задержатся на коже.
Бинты валяются клочьями. Одни, растерзанные ножом ранее, разметались по бокам от принца, последние же, только теперь покинули его тело, отлипли от раны оставляя на себе её след. Позволяя снова открыться, во всех смыслах, и истекать, новыми каплями скатываясь под тело. Мечник не видит этого, но кожей ощущает, что движения по коже становятся липким, а воздух постепенно принимает в себя стойкий запах свежей крови, как принимает в себя Бельфегор плоть капитана.
Поцелуи постепенно сходят на нет, губы размыкаются. Снова и снова приходится ловить этот дурманящий рассудок кислород с примесью стонов и крови. Он отравляет изнутри, вводит в исступление в сладостную истому, когда закрывая глаза Скуало видит мелкие фейерверки из каких-то пестрых точек. Поэтому веки приоткрываются, серые глаза, подернутые удовольствием, изучают лицо. Потрошитель ведь точно так же изучает Акулу, откладывает в памяти его другую сторону, его другой образ. Вот и мечнику будет, что вспомнить, к чему вернуться, даже если и половину лица упорно продолжает скрывать все та же челка белобрысого парня.
Ноги Бельфегора сжимают талию Суперби, прижимают его в плотную, заставляя налегать на тело с напором вонзаться в него. Левая рука уже успела проскользить по одеялу. Оно скомкалось, собралось складками и поэтому точка опоры сместилась, вследствие чего мужчина почти лег на стройное тело, создавая намного более обжигающий контакт, размазывая кровь из раны по телам, но совершенно не обращая на это внимания. Тесный контакт позволил не только ощущать друг друга, но так же и скользить животом по стволу мальчишки, компенсируя занятые руки.
Теплые, почти горячие ладошки мальчика поднимаются по руке мужчины, скользят на плечи, а вот после уже впиваются в кожу, срывают с поверхности капли крови врываясь в неглубокие ранки. Скуало дергается, но только вперёд, вгоняя член по самые яйца с утробным стоном возле губ, от которых так и не смел отдалиться.
Слышится неразборчивый шепот потрошителя, он утопает в стонах, в звонких шлепках, но достигает адресата, когда тот в очередной раз прогибает спину одновременно и от ногтей и к ним, чувствуя как пылают следы на спине после прикосновения. Будучи убийцей Акула был готов к любым травмам, но не пытал к увечьям страсти, тут же было иное дело, когда наступает та грань, после которой все равно, после которой это лишь позволяет острее чувствовать партнера, его потребности и желания.
Капитан все равно поступает по своему. Нет, он не против смены мест, ведь в итоге сумма не изменится, но слишком трудно в этот момент оторваться от офицера, да и едва ли Скуало хочется смотреть как кто то вынужденно истекает кровью. Как ни как, а рана, судя по всему, так и продолжала кровоточить с момента её принятия, разве что, в редкие моменты подсыхала, а потом извергалась новой порцией "вина".
Холодный взгляд хищно скользнул по окружающей обстановке, краем глаза капитан зацепился за нож, но так и оставил его на месте, продолжив раздирать кожу на бедре принца своими ногтями, короткими, слишком, но от этого не менее цепкими.
Пальцы постепенно опутывались кровью, именно тогда ладонь была отстранена, отведена в бок и резко вжата в бедро. Раздался звонкий хлопок о кожу, потом второй. В неровной дроби мечник наносил удары по краснеющей и истерзанной ноге, пока наконец снова не схватился за ягодицу.
Движение, в котором Суперби дернул Бельфегора на себя, оказалось несдержанным, сумасшедшим, а после последовал выход из тела. Полностью покинуть анус не удалось, поэтому сперма попала непосредственно в растянутый проход, следующие же несколько порций были излиты на промежность с гортанным громким стоном, прокатившимся по комнате и отразившимся каким-то подозрительным эхо.

Superbia Squalo

Ещё минуту назад тело погружалось в пучину страсти, прозрачные капельки пота стекали по коже, воздуха не хватало, а теперь обо всем напоминало лишь часто дыхание, которое так же вскоре растворилось в тишине. Мечник отстранился сразу, не думая, что это может быть не так расценено, не так понято.
Скуало не относился к тому разряду мужчин, которые, выполнив свой "долг" исчезают с "поля боя". Нет, но и оставаясь сейчас в полном молчании он предпочел не произносить ни единого звука. Теперь уж точно не о чем говорить. А если и есть то.. о работе? о жизни? или что-то вроде: "собирайся и уходи"? Ничего не шло в голову, совсем ничего. Он и не гнал потрошителя, но и смотреть на его тело, просто так, было напряжно.
Мужчина поднимается с мальчишки и постепенно занимает другое положение: сидя на краю кровати. Ступни спущены на пол, но подошву слишком холодит подозрительный сквозняк, ещё не нашедший себе пристанища по углам. Приходится согнуть правую ногу в колене и поставить на постель подтянув, но не прижав, к груди.
Из под отросшей, влажной от пота челки холодный взгляд возвращается к окну. Непогода стихла, вроде бы даже небо очистилось от туч, а ведь он даже не заметил.
"Белокурая бестия.." - только и усмехается мужчина поворачивая голову, мельком фокусируя свой взгляд на лежащем блондине и губах, вновь подернутых все тем же выражением. Сложно привести в привычный ход идеи, соображения, расставить снова точки по местам, когда ладони ещё помнят тело мальчишки, его бывшего ученика, одного из лучших офицеров.
Тихо тикают часы. Удары снова наполняют комнату своей монотонностью и безразличием. По окнам больше не барабанит дробь дождя, но после непогоды не становится светлее. Все та же безликая серость, а Скуало наконец замечает под своими ногтями засыхающую кровь. Касается глазами раны на боку, с нового положения мечника, она почти не заметна на теле потрошителя, зато прекрасно видны размазанные кровоподтеки по коже Акулы.
- Душ там, - тихий шепот сопровождает кивок головы. Он словно напоминает, где Бельфегор может привести себя в порядок, будто бы забывая, что покои принца имеют почти такую же планировку.
"Судя по всему ему нужен не только душ, но и новая перевязка.."
Мысли совсем не внушают оптимизма, а спина капитана, тем более. При каждом движении она отдает ноющей болью невольно заставляя сводить лопатки, будто от этого может стать на мгновение легче, но легче не становится.
"Какого ему будет, "- снова усмешка при воспоминаниях, возникающих тут же. Суперби не заботиться, просто в голове вдруг возникла подобная мысль, ведь в случае чего ему придется лично зализывать раны принца, затягивая повязками.
"Не лучшая идея, перевязал уже сегодня, лучше не стало.. И ему нужна будет какая-то одежда, "- невольно мечник задумался, слишком расслабился он в последнюю минуту, поэтому решил заострить мягкие концы и добавить привычного холода и грубости в свое повествование длинной в один выдох.
- Иди в душ, в шкафу найди что-то для себя, и ... "Что "и.."? Что я ему скажу? Уходи? Покинь помещение? Иди к себе?" - наконец, мысль была найдена, хотя и оказалась через чур недоброжелательной, - .. и проваливай отсюда.
Скуало снова отворачивается.
"Был ли я не справедлив?" - в голове заседает эта мысль, но она сразу же изгоняется из сознания. Все было по обоюдному согласию, а значит никого не заденет в большей мере, чем должно. Капитан дергает плечом и шумно втягивает воздух носом, выдыхает же уже через губы по звукам пытаясь определить сменил ли Бельфегор положение или нет.
Локти Акула кусать вряд ли будет, да и не дотянется, поэтому остается только попрощаться и дождаться пока принц наконец отправится на задание, хотя и у самого Суперби были дела. Прощания на словах никогда не давались мечнику, чаще, он подводил итог мечом в один из жизненно важных органов и на этом все.

Superbia Squalo

Бывает, иногда чувствуешь себя скорлупой без наполнителя.. или нет, скорее пирогом без пары кусков. Так и Скуало, ощутил что-то подобное после того как дверь комнаты распахнулась. Время можно было повернуть вспять, пока тихие шаги находились в пределах его владения, но одна секунда, потом вторая и уже порог суровой границей разделяет два мира двух блондинов.
Жизнь такая штука, что сначала тебе по-хорошему все равно, потом, вроде бы, тянешь счастливый билет, Фортуна улыбается, а после что-то бьет под дых, срывает дыхание и держа за шею долго колотит о стены, о пол, да о что угодно. Ты не видишь своего противника, потому что это ты сам. Самые проигрышные войны ведутся внутри сознания, внутри тела. Вот и новая революция подкатила горьким комом к горлу, только здравый смысл упорно не хотел понимать, что сподвигло на это.
Ещё недавно молодой принц запахивал рубашку мечника, которую сам же и лишил пуговиц. Грешным делом было не отметить, что все же она пошла мальчику, да вот Акула старался не смотреть в его сторону, поймал пару взглядов, может даже ответил на них, но так же отстранено продолжил сидеть на краю кровати, будто бы он находился на грани с прострацией, отрешенностью, в которую упорно не хотел вступать. Только поэтому пропустил слова Бельфегора мимо себя. Обычные слова, без особых эмоций, впрочем, такие же как говорил мечник. Эта была одна из последних фраз, которыми они перекинулись на прощанье. И только спустя несколько минут, по ушам ударило тихое: "долго глаза мозолить не буду".
Вроде бы и обладатель голоса давно исчез в коридоре, наверняка наткнувшись на пару солдат, но по прежнему лихорадкой била каждая буква или то просто холод в комнате наконец прочувствовался, когда кожа стала остывать.
Скуало закрывает охладевшей ладонью глаза, на считанные секунды это позволяет забыться, изгнать из своих мыслей навязчивый образ, стереть эту едкую ухмылку.
"Ну зачем ты ухмыляешься?"- он спрашивает без слов, даже без движений губ, а после открывает глаза.
Были ли когда-то подобные моменты? Нет, никогда, и никогда не преследовало такое молчание, немощность. Он всегда находился, что сказать, а если и нет, то старое доброе "воой", решало все проблемы.
Теперь же он снова остался наедине с собой, наедине с угнетающим и давящим пространством. Наверное, если ему было лет пять, он забрался бы с головой под одеяло и сидел не высовываясь, но сейчас же он просто ложится на постель. На том месте, где некогда лежал потрошитель, ещё валяются распотрошенные бинты, порванная одежда, это вызывает невольный приступ улыбки, а после и она пропадает. Лежа на боку, покрывало холодит руку, подложенную под голову. Волосы постепенно сползают с плеча, щекочут кожу, а ощущения опять относятся к спине. Дергаться уже не заставляют, но почему то достаточно явно ощущаются пальцы, оставляющие раны.
"Ты не спал черт знает сколько, вот и мерещится," - наконец выводит заключение мечник и охотно принимает его. Ведь и правда, он в комнате один.
Веки постепенно смыкаются, шаги под дверью становятся неясными, глухими. А закрыли ли её вообще? Суперби даже не задумывается на мгновение отключаясь от реальности, а после проваливаясь под покров тревожного сна.
    В голове одна за другой возникали смутные картины не то боев, не то бессмысленной резни. Мечник не узнавал ни лиц, ни голосов. Смутно представлял ситуацию, только пробираться куда-то, зачем-то, судя по всему ещё и без оружия. Ноги казались ватными, тяжелыми, шаги замедленными.. Но вот из-за спины слышится душераздирающий вой, словно ревет дикий зверь. Крик был не только во сне мечника, он пришел в его "грезы" из абсолютно реального мира, заставляя мужчину встрепенуться, словно он - озябший воробей, прикорнувший на зимней ветке.
Акула не сразу акцентирует внимание на тональности, но быстро понимает где надрывают горло.
"Кого черт дернул заниматься этим сейчас?!" - капитана разбудили, а значит не выспавшийся капитан - вдвойне злой капитан. И правда, кому то просто приспичило начать разделывать человечью тушу, хотя в голове сразу возник образ того, кто в любое время суток сможет заниматься подобными вещами.
Мечник покачал головой и сел. Лежать теперь было бессмысленно, потому что визжали как парась на забой и единственным способом прекратить крики, дабы вздремнуть хоть пару часов, оставалось посещение сего места пыток.
"Шикарно,"- дав необъективную оценку ситуации блондин все таки поднялся на ноги потоптавшись на полу, "Холодный, собака," - когда холодок пробрал под кожей, мужчина все таки прибавил ходу, сдвинувшись с мертвой точки, и свернул в ванную комнату. Это место было самым святым после постели в комнате. Потом шел шкаф и, пожалуй, рабочий стол. За последним Скуало редко был замечен, все чаще предпочитая перебирать бумаги или в постели или в гостиной с чашкой кофе.
Расстояние до душевой кабинки было сокращено в два счета и вот уже Акула придерживает левой рукой свои волосы, правой омывая тело. Времени на принятие водных процедур было мало, крики ещё не стихли и ой как хотелось надавать по мозгам садисту-мучителю да ещё и человеку, решившему стать неугомонным будильником.
Холодная, нет, ледяная вода из-под которой хотелось с визгами выбежать, отрезвляла мысли, приводила хаос в порядок, раскладывая отдельные элементы на свои полочки. Выдержка и полный контроль над собой помогли простоять некоторое время под мощными струями, массирующими ударами кожу. С первых минут, как вода попадала на тело, начало щипать спину. Впрочем, это продолжалось и сейчас, только Суперби стиснул зубы воздержавшись от эмоций. Они были не нужны, они были не к чему. Даже наедине с самим собой он не мог дать слабинку, пусть надлом внутри и без того имелся.
Кран закрывается, волосы ударяют по спине и вот теперь мечник дергается.
"Ногти у него.. однако," - возвращаясь на мгновение куда-то назад он разворачивается и берет полотенце. Отирает сначала лицо, после и торс с плечами и спиной, при этом аккуратно промакивая последние.
Голова очистилась от угнетающих мыслей, что не прошли даже после сна. Сколько он продлился: десять минут? Пол часа? Час? Под этот ужасный аккомпанемент сложно было не то, что сомкнуть глаз, так и вообще сосредоточиться.
Полотенце было кинуто на батарею, а сам мечник поспешно вернулся в комнату. На кровать он теперь предпочитал не смотреть и вообще не замечать этот предмет интерьера, по крайней мере до того момента, как постельное белье не будет поменяно. Хотя бы этот пододеяльник и покрывало, что впитали в себя кровь мальчишки. Слишком резко сейчас это било по сознанию и по осознанию тоже.
"Опять," - одернул себя мужчина с силой дергая на себя створки шкафа. Те распахнулись являя ассортимент одежды. Впрочем, долго выбирать не пришлось и мечник остановил глаз на темных джинсах и черной кофте, больше напоминающей водолазку без ворота. Обычное белье, обычные носки, тому подобные мелочи и все те же высокие сапоги. Если раньше, он ещё хотел надеть униформу, то в последнюю минуту посчитал эту затею глупой, а вот меч вернуть на боевую позицию пришлось. Его Скуало нашел у кровати, на которую невольно пришлось бросить взгляд. Покоробило. Дрожь пошла, а царапины заныли. Меньше всего сейчас хотелось сталкиваться с Бельфегором, даже если подобное было неизбежно.
И вот уже от меланхоличных мыслей тяжелая поступь несет мужчину к двери, чтобы уже через миг та распахивается с грубого пинка ноги.
- Вооооой! - мечник решил сорвать сон(да и голос, ещё толком не вернувшийся в привычное звучание) всем обитателям штаба.
Резиденция Варии. Подвал, комната для допроса.

Дом Каваллоне.

В штаб мечник вошел. Вопреки всему акулу он спрятал еще на подходе, поэтому воцарился на пороге на своих двух. Дверь была распахнута с ноги, непривычно громко и, кажется, что от такого напора все таки да слетела с одной из петель. Придерживая жертву, чтобы она ненароком не завалилась на мечника, блондин выдохнул, пыхтя от накопившегося гнева и от него же разбухая еще больше. Кажется, что прохладный уличный "душ" не только не отрезвил, но и наоборот, подлил масла в огонь.
Суперби резко поднял голову, пытаясь смахнуть с лица волосы, но как не получилось это сделать, так огласил штаб, оповещая все, абсолютно все здание, о своем возвращении.
- Вооой, идиоты! За работу! Я смотрю все расслабились?! Трупами в морге расслабляться будете, чертовы дезертиры!
Ну все, нашла коса на камень и все попытки Скуало быть более рассудительным да вдумчивым обернулись враз прахом. И вспомнил он свой пресловутый боевой клич, и вставлял его везде, где не попадя. А что, нервы - нервы.
Благо, на этот раз досталось всему штабу в равных долях, а не отдельным солдатам. Хотя и такие нашлись, бравые, что честь решили отдать в самый неподходящий момент. За приветствие капитана и поплатились, теперь вытягиваясь по струнке да бледнея, сродни первоклассникам у доски.
- Ждешь пока я твои кишки на пол выпущу?! - рявкнул блондин на одного из парней, направляя на него оружие. Разве, что в лицо мечом не ткнул, оставляя острие в паре жалких сантиметрах от носа.
- Алана жду в своей комнате, - все тем же рыком продолжил, теперь устремляя свой злобный орлиный взор на второго пацана, - А ты тащи свою задницу в кабинет Занзаса и принеси оттуда сейф.
Да да, и солдат не ослышался. Суперби просил его принести именно сейф, благо последний не отличался особо выдающимися параметрами и перетащить его с места на место не составило бы труда. Конечно, это не лучший способ хранить весьма ценные вещи, но Босс на то и был Боссом, чтобы синхронизировать невостребованные кольца с выпивкой и, никто же, наверняка, не догадается где запрятано богатство. Так и Скуало тормознул, как в первый раз увидел на месте кольца.. бутылку виски. Дорогую бутылку, и явно приобретенную за счет Вонголы. Сердечный приступ был гарантирован если бы не одно но, на заднем плане все таки нашелся одинокий и невзрачный предмет поисков. Вот и теперь даже не понятно, то ли Занзас и вправду кольцо охранял, то ли свою драгоценную выпивку от врагов прятал.
Замечая промедление обоих солдат, переминающихся с ноги на ногу, мечник решил поторопить обоих, гаркнув на них:
- Живо, мать вашу!
Слова возымели должный эффект и через мгновение поблизости больше никого не было. Штаб ожил, работа в нем закипела пуще прежнего, хотя, казалось бы, дел было не так много. Но у солдат выходных не бывает, так что те самые бедолаги были вынуждены трудиться не разгибая спины. Судя по тому, что "дома", до прибытия капитана, царил покой и благодать, принцем тут и не пахло.
Постояв на пороге, мечник двинулся по коридору. После каждого шага на полу, помимо глухого удара, оставался мокрый след и завершающие его капли воды, врассыпную бросающиеся на ровную поверхность. По мокрым дорожкам можно было проследить весь путь мужчины, но в этом не было необходимости, ведь совсем скоро еще одна дверь была распахнута и с таким же шумом закрыта позади.
Наконец, наконец он погрузился в недры своей комнаты, где царила атмосфера холодного покоя. С окна сочился свежий воздух и уличная влажность. На стекло кидались капли воды и стекали по нему к подоконнику, собираясь в неровные лужицы. По углам прятался уже привычный полумрак, при взгляде на который глаза сами по себе отдыхали. Их не резало обилие красок, угнетающие цвета и все прочее, что могло бы стать потенциальным раздражителем.
Мужчина прошел к кровати сначала вываливая на нее коробочки, затем кольца, а после снимая и свой меч. В отличии от всего первого, он был положен более аккуратно, тщательно. Следом упал телефон, кредитка, несколько купюр. Все это не было достойно внимания. По крайней мере сейчас.
Теперь настало время одежды, вымоченной проливными дождями до нитки, холодившей и липшей к коже. Сначала водолазка, затем и штаны были повешены, нет, кинуты на спинку стула, задвинутого к рабочему столу. Сапоги воцарились рядом, а мужчина отправился к шкафу, извлекая сначала полотенце и обматывая им волосы. Как ни как, а его гордость должна была успеть хоть частично избавиться от воды и подсохнуть. Слишком он не любил мокрую челку, от чего она становилась длиннее и, черт бы ее побрал, только хуже лезла в глаза.
На тело были одеты привычные штаны, на ноги - знакомые сапоги. Потоптавшись на одном месте Скуало ощутил себя, что называется, в своей тарелке, а следом надел черный китель Варийской униформы. Последний застегивать не стал, отсвечивая обнаженным торсом направо - налево, лишний раз доказывая, что мужчину шрамы красят. Несколько едва заметных рубцов еще красовались на теле и вряд ли бы когда-то решились покинуть его. Перчатка с протеза не была снята, ее решили оставить до лучших времен. В любом случае в данной смене никто не нуждался.
Заканчивая процесс переодевания, медленно, на выдохе, Акула подошел к окну, замирая на его фоне темной фигурой. Руки сами потянулись к полотенцу на голове, его края раскрылись, а волосы упали на плечи, ударяя по ним своей тяжестью. Скомкавшиеся, не совсем сухие, ныне они любовно обтирались полотенцем, взлохмачивались, а после расчесывались пятерней. Капитан затруднялся сказать где именно находится его расческа и стоит ли ее вообще брать.
Время было оставлено на раздумья от коих блондин бежал все последнее время. По стеклу хлестали пощечины погоды и где-то в этой слякоти затерялся маленький принц.